Музей СССР "20-й век"

Как то насмотревшись советских фильмов про тимуровцев, я будучи тогда старостой класса, решила, что это то самое, чем необходимо загрузить наш класс. Только наверное тимуровской работой мы не занимались! Поговорив с классным руководителем, и получив одобрение, мы принялись за поиск одинокой бабушки, на которую собирались накинуться с пионерским азартом. Было куплено ведро, дома нарезаны чистые тряпочки. Видимо представление об одиноких старушках сводилось к непролазной грязи и неумением первых с этой проблемой справляться!

Побродив по соседним со школой дворам, объект был найден. И вот мы, пятиклассники, в количестве двадцати восьми голов, стоим у двери бабушки Лены... Представьте лицо бедной старушки когда она открыла дверь! Про наше желание ей помогать, бабуля конечно же ничего не знала. Объяснив, что мы тут делаем, мы кое как разместились в ее однокомнатной маленькой квартире. Ведро поставили в коридоре. Сложив в нее двадцать восемь белых тряпочек. Бабушка сказала что убираться у нее не надо, и многие разошлись по домам.

Я и несколько девочек остались. Когда квартира чуть опустела, мы огляделись... На стенах висели старые фотографии, с которых на нас смотрели молодые мужчины. Еще были иконы. Много икон. Старые, большие и маленькие, выцвевшие, но с любовью украшенные самодельными цветочками и фольгой. Баба Лена, увидев наши любопытные взгляды, стыдливо принялась поправлять на иконах кружевные занавесочки. Пауза затянулась... Баба лена принялась поить нас чаем с вареньем. Такого вкусного я больше никогда не пробовала. Я видела как она постоянно вытирает слезы уголком платка.

Закончив с чаем, мы опять оказались в комнате. Усевшись на старый диван, мы услышали страшный рассказ... Я помню его почти дословно. Пришла война. И в каждой семье начались проводы мужчин на фронт. У бабы Лены была большая семья, муж и пятеро сыновей. Наверное вы уже догадались, с войны не вернулся ни кто! Сначала ушел муж и старшие два сына — близнеца, через месяц пришла похоронка. Баба Лена рассказала, что не открывала ее, просто плакала, зная что на кого бы она не была, на любимого мужа или на одного из ее старших мальчишек ничего уже не исправить. Похоронку спрятала. Сыновьям ничего не сказала. Через неделю — вторая... Спрятала не открывая. Пришло время провожать третьего сына. Через год — исполнилось восемнадцать четвертому. И он ушел. Был 1943 год. Дома остался лишь младший Алеша, которому было 16.

Похоронка. Еще одна. Уже трое. Сердце матери стучит пока есть для кого жить! Однажды ночью, ей приснились все ее мужчины которых проводила. Проснулась со слезами, не понимая, почему все вместе, ведь похоронок только четыре, кто то живой. Села у кровати младшего, и чтобы не разбудить, тихонько заплакала. Проснулся Алешка и сказал обняв мать , что не надо плакать , мы же счастливые, нам не одной похоронки. Так и жили, пока в 1944 не убежал на фронт семнадцатилетний Алеша, нашедший страшный узелок с конвертами. Только и оставил записку, в которой обещал отомстить за всех и вернуться. Не вернулся... Похоронка. Кончилась война. Мать ждала домой сына. Одного единственного оставшегося. Молилась и верила что скоро дождется... И спустя несколько десятков лет она все еще ждет. А он скорее всего уже никогда не обнимет свою мать.

Сказать что мы плакали, это ни чего не сказать. Я впервые тогда захотела детей! Захотела гордиться ими. Эта сухонькая старушка, говорившая так тихо, что некоторых слов не было слышно, и смысл угадывался по движением губ, подняла в нас столько разных чувств...Через три месяца наша бабушка Лена умерла. Ведро, которое в первый наш визит стояло в коридоре, так за это время и не пригодилось ни разу. Да, к слову, у меня четыре сына. Младший Алешка.